В Азербайджане состоялось эпохальное событие. Впервые за 30 лет нагорную часть Карабаха посетил глава азербайджанского государства. Президент Ильхам Алиев побывал с однодневным визитом в исторической столице Карабаха, самом крупном городе – Шуше.
В последний раз руководитель Азербайджана посетил Ханкенди (Степанакерт) 30 лет назад. После свержения А.Муталибова вооруженными отрядами НФА главы азербайджанского государства так и не смогли посетить Карабах.
Осенью 1991 года первый президент Азербайджана Аяз Муталибов вместе с президентом Российской Федерации Борисом Ельциным и президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым совершил поездку в бушевавшую ненавистью национализма и оголтелого сепаратизма столицу Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) Азербайджана. В интервью haqqin.az экс-глава Азербайджанской Республики А.Муталибов поведал об оставшихся за кулисами официальных событий деталях и подробностях этого визита.
— В сентябре 1991 года президентом СССР был Горбачев, но в Карабах поехали Ельцин и Назарбаев. Какие полномочия были у Ельцина, который, в принципе, был президентом одной из республик, а не союзного государства?
— О готовящемся визите Ельцина и Назарбаева заранее, как это принято, руководство республики не уведомляли. Поездка для нас получилась спонтанной, так как оба официальных визитера не согласовывали с нами свою, как они потом ее назвали, — миротворческую миссию в Нагорный Карабах. Мы, в Баку, об их намерении ехать в Степанакерт (Ханкенди) узнали в последний момент, когда нам позвонили из Москвы и сообщили, что президенты РСФСР и Казахстана летят в Азербайджан.
Я встретил двух президентов и сопровождавших их лиц в бакинском аэропорту и поздним сентябрьским вечером отвез в гостевой дом. Во время неформальной беседы Ельцин предложил перенести обсуждение карабахского вопроса в Степанакерт. Обращаясь к Назарбаеву, он сказал: «Давайте отдохнем, а завтра отправимся в столицу НКАО».
В ответ я предложил ему вначале пообщаться с нами в Баку, а уж потом строить планы на поездку по республике. Иначе нам сложно будет объяснить общественности, почему, минуя азербайджанское руководство, миссия миротворцев будет обсуждать карабахскую проблему с площадки в НКАО. Получается, сказал я, что Баку просто ваш транзитный пункт на пути в Степанакерт, и как объяснить людям цель вашего визита, с какой программой и предложениями вы прилетели в республику?
Этот разговор был продолжен утром в формате правительственных делегаций России, Казахстана и Азербайджана. На встрече я заявил, что сепаратизм представляет опасность не только для Азербайджана, но и для других республик. И в первую очередь — для России, которая на 80% состоит из автономий. Азербайджан занимает на Кавказе подобающее место, и мы хотели бы оставаться дружественной страной соседней России. Наша республика далека от того, чтобы поддерживать какие выпады, ущемляющие российские интересы в регионе. Мы рассчитываем на солидарность стран СНГ в вопросах, которые сегодня тревожат Азербайджан.
Выслушав меня, Ельцин кивком головы дал понять, что согласен. Дальше вместе с двумя президентами мы поехали в Гянджу, чтобы оттуда на самолете отправиться в Ходжалы, а оттуда на машине в Ханкенди. По дороге, в машине, министр внутренних дел РСФСР Баранников, также прибывший в Баку, сказал мне, что Ельцин хочет заехать на базу ВДВ в Гяндже. Нас устраивало, что Ельцин посетит два места в Азербайджане. Обсуждая детали поездки, спросил, что он думает о решении самороспуска азербайджанской Компартии, которое приняли на последнем съезде КПА. Тогда я состоял в двух чинах — первый секретарь ЦК КПА и президент страны. Роспуск КПА мы считали правильным, так как страна должны была перестроиться на новую государственную систему. Ельцин заявил, что поддерживает это решение, считая, что оно соответствует демократизации политической системы постсоветского пространства. Привожу этот эпизод, поскольку он имеет отношение к ситуации, которая складывалась вокруг Карбаха. Ночь мы провели в Гяндже в гостевом доме бывшего горкома партии. Утром Назарбаев неожиданно заявил: «Мы решили, чтобы вы далее нас не сопровожали».
— «Простите, — парировал я, — а как я объясню людям, почему вы на ходу поменяли формат предстоящей встречи в Степанакерте и почему я сошел с машины на полпути в НКАО?. Так, что я поеду с вами в Карабах». Нюанс этот всплыл на этапе уже, так сказать, реализации программы Ельцина и Назарбаева в том виде, как они себе это представляли. Только выйдя из самолета в Ходжалы, я вспомнил, что не дал поручение охране в связи с тем, что направляюсь в Степанакерт. То есть нет у меня экипированной машины, охраны и др. Смекнув, что могу остаться совсем один, сел в машину ельцинской охраны. Охранники, поняв ситуацию, выставили автоматы УЗИ в окна машины — похоже, они готовились отстреливаться. Мне они заявили, что если что — готовы принять бой. Я улыбнулся и заверил их, что ничего с ними не случится; «Армяне вас встретят с цветами. Вы же такие желанные для них гости».
Аяз Муталибов с российским лидером и президентом Казахстана 30 лет назад
— К тому времени армянские экстремисты уже осуществили ряд террористических актов: взрыв автобуса Агдам-Тбилиси, убийство азербайджанцев в Юхары и Ашагы Аскипара, Баганис-Айруме и др. И вы не опасались попасть в руки армянских бандитов?
— На осознание риска времени не было. Когда подъезжали к Степанакерту, мне сообщили, что на здании облисполкома висят флаги Армении и России, а азербайджанского флага нет. В здании обкома располагался подчинявшийся Виктору Поляничко Комитет управления Нагорным Карабахом под эгидой азербайджанского правительства. А в здании облисполкома работало местное руководство во главе с ярым сепаратистом первым секретарем Нагорно-Карабахского обкома КПСС Генрихом Погосяном. Я тут же сказал Ельцину, что флага Азербайджана на здании облисполкома нет, это зафиксируют азербайджанские журналисты и будет скандал: НКАО не признает юрисдикцию Азербайджана. Ельцин поворачивается к госсекретарю первого заместителя председателя правительства РСФСР Геннадию Бурбулису и говорит: «Позвони своим друзьям, чтобы убрали все флаги».
Зная о визите Ельцина, сепаратисты на площади в центре Степанакерта организовали большой митинг. Борис Николаевич оказался в своей стихии – приветствовал и пожимал руки митингующим, но на трибуну не поднялся. В какой-то момент толпа заметила меня рядом с Ельциным. Вот чего никто там не ожидал, это что я окажусь в Степанакерте, да еще на митинге. Улучив момент обратился к Ельцину: «Борис Николаевич, а флаги висят на месте, их не сняли». Он опять дает Бурбулису поручения. Подождав минут пять минут обращаюсь к Ельцину: «Так флаги-то не сняты! Скандала не миновать!» И тогда Ельцин разворачивается и говорит: «Ладно, веди меня туда, куда ты хочешь привести». Таким образом удалось увести Ельцина с митинга. Мы пришли в обком, где оставались единичные работники Поляничко. Ельцин вдруг обратил внимание на то, что в его делегации нет министра обороны СССР Евгения Шапошникова. Озадаченный президент России из обкома по телефону связался с министром и начал отчитывать его, требовал незамедлительно прибыть в Степанакерт. А тот ссылался на отсутствие разрешения Горбачева. «Какой-такой Горбачев, я приказываю прибыть сюда», — кричал рассерженный Ельцин. Чуть позже выяснилось, что куда-то исчез и первый заместитель министра обороны СССР Павел Грачев. Оказалось, что он остался в Гяндже, занялся какими-то своими делами.
Инструкторы команды Поляничко подали чай. Уже очень разгневанный Ельцин потребовал от Бурбулиса, что бы тот привел собравшихся в облисполкоме представителей карабахской общественности к нему в здании обкома. Я понимал, что никто не придет, но выжидал, чтобы Ельцин и Назарбаев убедились, какого характера люди нагнетают ситуацию в НКАО. Немного подождав, сказал им, что не хочу, что бы их миссия потерпела фиаско и предложил им идти в облисполком, а потом вернуться за мной. И Ельцин пошел туда, выступил перед ними, а затем с Назарбаевым они вернулись в здание обкома, откуда мы поехали обратно в Гянджу.
Видимо, Ельцин рассчитывал быстро и легко разобраться в ситуации. Он не представлял себе, какие жесткие формы и обороты принял сепаратизм в НКАО.
— А если бы вы пошли вместе с Ельциным на встречу с «общественностью»?
— Я мог бы сделать это, но существовала очень высокая вероятность провокации. Армяне весьма неприязненно и бесцеремонно отнеслись к приехавшим со мной журналистам. Даже пострадал турецкий журналист – ему сломали фотоаппарат.
— Говорят на вас в Ханкенди чуть было не напали. Ельцину даже пришлось пригрозить армянам…
— Ко мне из армян никто не подходил, держались на расстоянии. А если бы кто-то подошел, то получил бы адекватный ответ.
— Не заметили ли тогда в толпе будущих «лидеров» Саргсяна и Кочаряна? С Кочаряном в то время происходила стремительная метаморфоза — инструктор Степанакертского горкома ЛКСМ Азербайджана превратился в террориста, торговавшего трупами солдат во время первой карабахской войны…
— Нет, не видел. В те годы они были на очень низовых ролях.
— Так в чем же был смысл карабахского вояжа Ельцина и Назарбаева?
— Участие Назарбаева вообще оказалось чистой формальностью. Те, кто готовил поездку двух президентов, видимо, слабо представляли, что на самом деле происходит в Нагорном Карабахе. А сложность обстановки там исключала возможность прямых указаний. Наверное, Ельцину надо было на месте ознакомиться с ситуацией и подготовить все то, что позволило бы локализовать этот конфликт. Они приехали неподготовленными, никакого плана или программы урегулирования у них не было, да и на там не особенно вникали. Визит носил характер пиара президента РСФСР. Типа Ельцин и Назарбаев совершают миротворческую миссию в вспыхнувший насилием Карабах.
Кстати, по возвращении мне позвонил Горбачев, который тогда был уже в преддверии своей отставки. «Ну что? Ельцин собирается решить карабахскую проблему», — саркастически вопросил он. «Не сомневайтесь, кто бы ни бы не взялся за решение этой проблемы, мы будем помогать ему. Большое спасибо Борис Николаевичу за то, что он попытается урегулировать конфликт. Если сумеет, мы будем только благодарны», — ответил я.
Возможно, на том этапе Ельцин хотел заполучить пальму первенства, мол, вот он уже занимается карабахским конфликтом. Однако старая партийная гвардия воспрепятствовала тому, чтобы Ельцин заработал авторитет на этой поездке. А вообще ничего конкретного — приехали, отметились и уехали…
— На что, собственно, рассчитывали армяне, поднимая вопрос об отделении Нагорного Карабаха? Могли ли они представить в какую мясорубку народов превратится этот безумный шаг…
— Армяне были уверены, что, когда они объявят о решении отделиться от Азербайджана, азербайджанцы пошумят-пошумят и конце концов согласятся с передачей Нагорного Карабаха Армении. В этом мнении их старательно убеждали лоббисты в Москве и на Западе. Диаспора уверяла их, что азербайджанцы в конечном счете согласятся. Мол, в Баку скажут: ну что поделать, армяне же наши соседи. В Москве на происходящее смотрели со своего ракурса и понимали, что передача этих земель Армении опасна с точки зрения стабильности СССР. В Кремле никто нам не говорил: «Хорошо бы передать НКАО Армении…» Дело в том, что первый лозунг демонстраций сепаратистов в Степанакерте декларировали: «Мы хотим выйти из состава Азербайджана». И этот лозунг настораживал Кремль, который видел в этом прецедент выхода из СССР балтийских стран. Потом армяне поняли свою ошибку и сменили лозунг на «Мы хотим подчиняться Москве». И этот лозунг дошел до ушей чиновников вроде Аркадия Вольского, которые начали продвигать идею урегулирования конфликта путем установления прямого управления НКАО со стороны Москвы. Другая проблема была в том, что тогдашние российские демократы встали на сторону армян. Бурбулис, Старовойтова, члены межрегиональной парламентской группы и ряд других персон сформировали позицию Ельцина. Они не скрывали своего неприязненного отношения к азербайджанцам.
Официальная Москва лишь однажды высказала свою позицию в отношении территориальных претензий Еревана. Летом 1988 года на пленуме ЦК, посвященном карабахскому урегулированию, Горбачев старозаветными изречениями о дружбе и общечеловеческих ценностях в принципе отверг требования армян в отношении передачи НКАО. Тогдашняя центральная пресса показала ряд передач, где раскрывала абсурдность причин, по которым армяне требовали выхода из состава Азербайджана. Однако те, кто стоял за спиной карабахских событий, все время ужесточали свою позицию. Они были заинтересованы в том, чтобы сделать урегулирование невозможным, чтобы процесс пошел по необратимому пути. Они настойчиво продвигали провокационную формулировку «Карабах — часть Армении». В то же время костяк партийного аппарата КПСС, который был в меньшинстве, осознавал катастрофические последствия сепаратизма для СССР. Надо отметить, что уже в те годы на стороне сепаратистов были практически все центральные средства массовой информации и демократические организации России. А на уровне властей СССР не было решительного настроя спасти от столкновения эти два народа. Там главенствовали политически игры, и никто не понимал, что за политиканством последуют громадные кровавые потери.
Аяз Муталибов с Виктором Поляничко в Ханкенди
— Когда процесс перешел точку невозврата? Мы считаем убийство двух наших парней в Аскеране, а противная сторона гнет известную линию о событиях в Сумгаите…
— Точка невозврата была заложена в самом начале конфликта. У армян была полная уверенность в том, что они успешно лоббируют свои интересы на абсолютно всех континентах. В этой уверенности они дошли и до второй карабахской войны, где потерпели сокрушительное поражение. Теперь выяснилось, что за прошедшие 30 лет во многих странах появились порядочные люди, которые осуждают армянскую агрессию, а в самом азербайджанском народе сформировалась огромная протестная энергия. Теперь всему миру придется считаться с этой энергией, которая направлена против любого посягательства на азербайджанские земли.
С самого начала карабахский конфликт от митингов в Степанакерте, выстрелов в Аскеране, событий в Сумгаите шел по необратимому пути. Сепаратисты считали, что смогут по всему миру и во всех международных организациях заблокировать голос Азербайджана. Еще они надеялись на мощнейший ресурс СМИ во всем мире, который способен формировать мировое общественное мнение.
Ну а мы слишком много ожидали от других и недостаточно действовали сами. На заре конфликта думали: ну чего там Москва тянет, почему в Кремле не решают карабахский конфликт? Я говорил своим оппонентам из НФА, что вывести вопрос на уровень международной политики — глубоко ошибочный шаг. Конфликт надо подавить там, где он начался — Москве. И надо работать с Москвой, а не искать союзников в лице тюркского мира и др. В те годы в этом не было необходимости. Надо было работать с теми, кто нас уважал в Москве. В частности, на нашей стороне был генералитет, российская военная верхушка. Неспроста армяне оставили 102-ю военную базу на своей территории. База легализовала армян в глазах российской общественности. А мы ушли в сторону, которая ничем не проявлялась, и только разговоры вели.
— До февраля 1988 года в Баку располагали какими-либо сведениями о том, что замышляли армяне в Карабахе?
— Информация о том, что произойдет в Степанакерте в феврале 1988 года, была известна. Но общая ситуация в стране и регионе менялась кардинально и быстро. Наведывавшиеся в Баку члены ЦК призывали: «Не торопите события и не раздражайте армян». Однажды в качестве председателя Госплана и члена комиссии по развитию НКАО я встречался с Погосяном и другими членами его камарильи. Был командирован в Степанакерт, чтобы получить одобрение обкома для осуществление принятого ЦК КПСС и Советом министров СССР постановления «О мерах по ускорению социально-экономического развития Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджанской ССР в 1988-1995 годах». Предусматривалось выделение финансов и прочее. Почему-то в Москве вняли жалобам армян о том, что регион отстает в социально-экономическом развитии и даже делали вывод о якобы имевшей место дискриминации. Но в действительности экономика НКАО опережала некоторые статистические показатели по республике и даже Союзу. Вместе с Зиядом Самедзаде и Тельманом Оруджевым мы прилетели в Нагорный Карабах. Сепаратисты к нашему приезду решили собрать людей в здании облисполкома. Погосян, увидев нас, сказал: «Вот народ Карабаха собрался и ждет вас».
Пришлось объяснять Погосяну и другим, что мы не собираемся заниматься митингами, а приехали решать конкретные вопросы. Вот проект постановления ЦК и Совмина СССР. Посмотрите, ознакомитесь, а мы поможем вам в решении различных вопросов истекающих с постановления. Если кто-то хочет встретиться с республиканским руководством, то для этого есть директивные органы. Но тут на нас посыпались жалобы на экономику региона, как будто мы не знали истинных намерений сепаратистов. Кто-то из обкома сказал, что по таким-то показателям НКАО отстает от союзной экономики. Было понятно, что этот человек совсем безграмотный. Об этом пришлось ему напомнить. И тут Погосян завопил: «Зачем мы должны быть в Азербайджане как пятое колесо в телеге!». Пришлось показать сепаратистам абсурдность из стенаний. На конкретных цифрах показали, что они не осваивают даже те миллионы рублей, которые выделены им на строительство, развитие производства, инфраструктуру, объекты культуры и др. Да что мы, о том, что армяне Карабаха по некоторым показателям живут лучше, чем в среднем по стране, недовольным заявил участвовавший во встрече экономист из Москвы академик Хачатурян.
— Сколь значима в разжигании конфликта стала роль так называемых цеховиков из местных армян? Как известно, в разгар событий генпрокуратура СССР арестовала и посадила в шушинскую тюрьму группу цеховиков во главе с директором мраморного комбината Манучаровым…
— Цеховики были не зачинщиками, а исполнителями. Они финансировали сепаратистские организации и, в частности, создание печально известной организации «Крунк». Манучаров и ему подобные тогда пребывали в страхе. По домам богатых армян-карабахцев ходили «бородачи», эмиссары комитета «Карабах» из Еревана и собирали деньги для митингующих. Им угрожали смертью за неповиновение и порой действительно применяли насилие. Были случаи, когда армян убивали за контакты с азербайджанцами. В частности, женщину-диспетчера степанакертского аэропорта убили за то, что она продолжала общаться и дружить с азербайджанской семьей. Таких преступлений сепаратистов было немало. Армянское население в НКАО было запугано наводнившими регион вооруженными «бородачами» из Еревана, люди знали про террористические акты в отношении азербайджанцев.
Конечно, прокуратура и МВД могли бы изолировать зачинщиков в Степанакерте в самом начале процесса. Но силовики жаловались на отсутствие правовой базы, чтобы можно было привлечь к ответственности сепаратистов. Даже в такой очевидной трагедии как 20 января следователи московской следственной комиссии возбуждали уголовные дела по статье о нарушении общественного порядка. Представляете, столько людей погибли 20 января, а виновным инкриминировали хулиганские действия.
Первый заместитель председателя КГБ Бобков по итогам материалов следственной комиссии о событиям 20 января 1990 года вынес решение объявить НФА вне закона. Я сказал ему: «А что, люди, которые пошли против центральных властей СССР, были сумасшедшими? Их ведь что-то побудило пойти на протесты, были же причины. Эти люди никогда не пошли бы против власти, если бы не было посягательств на карабахские земли. Из решения следователей выходит, что это Азербайджан повинен в январских событиях, а Армения с ее экспедиционным корпусом в Карабахе ни при чем. Пока не поздно, пока дело не дошло до массового кровопролития примете меры, чтобы нейтрализовать бандформирования, террористов в НКАО».
— Вы помните свой первый разговор с Горбачевым о карабахском конфликте?
— Да, конечно. Тогда один на один с Горбачевым прямо сказал ему, что азербайджанцам он говорите одно, а армянам прямо противоположное. Но ведь не может же быть у одного человека двух мнений по одному вопросу. «Вы уже подмигните нам, дайте понять, как нам быть, чтобы мы сориентировались в ваших позициях», — заявил я ему. А Горбачев принялся жаловаться, мол, ему тяжело, эта проблема навалились на его плечи тяжелым грузом и др. «Почему вам должно быть тяжело, когда в ваших руках все рычаги власти, — ответил ему. – Вам стоит стукнуть мизинцем по столу, и каждый займет свое место. Вы же это не делаете». Горбачев был аморфным, недееспособным политиком. Он хотел быть президентом СССР, но при этом ничего не делать. У него были все возможности решить карабахскую проблему и прекратить распространение сепаратизма по стране. В марте 1991 года прошел всесоюзный референдум по сохранению СССР на демократических основах. И 75% населения Союза тогда проголосовали за сохранение СССР. Тем самым Горбачев получил, что называется, вотум доверия, карт-бланш. Это позволяло ему принимать жесткие меры по наведению конституционного порядка в стране и, в частности, в НКАО. Но он ничего не сделал, просто непонятно, зачем тогда нужен был этот референдум. И 18 октября 1991 года мы приняли в парламенте акт о независимости Азербайджана. Уже было понятно, что в Москве на полных парах позиции занимает Борис Ельцин. Центр смещался от СССР к РФ, и это не устраивало меня и других руководителей союзных республик.
— Но в том же 1991 году по итогам визита в Карабах состоялась встреча президентов Азербайджана, РФ и Казахстана…
— Разговор об этой поездке состоялся месяцем позже в Железноводске в том же составе — с Ельциным и Назарбаевым. Выяснилось, что завуалированной целью Ельцина с подачи людей из Армении было вернуть армян, депортированных за нарушение паспортного режима из 30 сел в Нагорном Карабахе. Главным образом в Чайкенд. В том году была проведена операция по выдворению из Карабаха боевиков, эмиссаров из Еревана, засевших в этих селах. Так вот Ельцин хотел, чтобы их вернули в зачищенные от бандформирований местности Карабаха. Мы сказали, что если оставшееся в селах мирное армянское население захочет выехать, то мы создадим для этого все условия. Захотят остаться — обеспечим их безопасность. Но никаких боевиков-сепаратистов там не будет. И вообще, почему Москва так однобоко относится к противоборствующим сторонам конфликта. Что делать, скажем, азербайджанцам, которых выкинули из Армении?.. Очевидно Ельцин был подготовлен своими консультантами, которые хотели надавить на азербайджанскую сторону, чтобы вернуть эти села под контроль армян. Но с нашей стороны согласия не было. И последовали ужасные события — обстрел вертолета с азербайджанскими государственными деятелями, резня в Ходжалы и множество других преступлений сепаратистов.
